Эксперт
Российская компания вошла в число ведущих мировых производителей комплектующих для рентгеновской техники. Чтобы выйти на мировой рынок уже с конечными системами, частному бизнесу нужна грамотная политика государства в сфере модернизации отечественного здравоохранения.
Петербургская компания «Электрон» аккумулировала сильные стороны научно-инженерных школ сразу нескольких оборонных предприятий Ленинграда, в том числе знаменитого ЛОМО. Через пятнадцать лет после развала Союза компания сумела капитализировать на мировом рынке уникальные компетенции советских «оборонных» инженеров и вошла в первую десятку поставщиков компонентов для медицинской рентгеновской техники. Тем самым «Электрон» получил доступ к технологиям других ведущих мировых производителей комплектующих, которыми компания не обладала и вряд ли когда-нибудь смогла бы создать их сама. Теперь «Электрон» может делать самые технически сложные системы в своей области.
Сейчас компания готова интегрировать в эти системы собственную инновацию. За счет этого у «Электрона» появляется шанс подняться на высший уровень в иерархии мирового медицинского хайтека — встать в один ряд с Siemens, General Electric и Philips.
Кино для врачей
Компания «Электрон» начиналась в 1989 году с трех энтузиастов, которых Михаил Элинсон, в то время начальник лаборатории комплексных систем ЛОМО, зажег идеей создать систему визуализации изображения для эндоскопов — видеоприставку, которая позволила бы врачам-эндоскопистам изучать внутренности пациента на экране телевизора вместо того, чтобы, прищурив один глаз, разглядывать их через окуляр эндоскопического шланга. Энтузиасты организовали кооператив и начали реализовывать свою задумку на кухне, в свободное от основной работы время.
Компетенций оптиков, электронщиков и механиков, занимавшихся на ЛОМО видеосистемами, с лихвой хватило на то, чтобы сделать первую в Советском Союзе компактную эндоскопическую видеокамеру, источник света, телевизионный приемник и специальный видеомагнитофон для записи исследования. Позже инноваторы разработали еще и набор адаптеров, чтобы их приставку-визуализатор можно было использовать с эндоскопами разных фирм (эндоскопы в советских больницах были почти все импортные) — так система стала универсальной.
Продукт пошел на ура. «Мы были пионерами в области визуализации эндоскопических изображений и вообще во внедрении этой методики», — вспоминает Михаил Элинсон, генеральный директор «Электрона».
В 1991 году, когда в медицину пришла лапароскопия (в отличие от травматичных полостных операций новая технология позволяла добраться до любого органа через маленькие надрезы), электроновцы «отелевизионили» и ее — в российских больницах появилось несколько тысяч лапароскопических стоек.
К тому времени коллектив «Электрона» разросся до сорока человек. «У нас тогда не было ни достаточных предпринимательских навыков, ни должного уровня менеджмента, но, несмотря на это, тот период был очень продуктивным, — вспоминает Александр Элинсон, главный исполнительный директор компании. — Главврачам было интересно осваивать и развивать новые технологии лечения, они охотно шли на контакт. При этом у них были развязаны руки — здравоохранение не было так зарегулировано, как сейчас. Поэтому очень многое делалось на энтузиазме — энтузиазме производителей, ведущих хирургов, ученых».
Обыкновенное чудо
В 1993 году основатель бизнеса решил, что пришло время для более серьезных технологических проектов. «Я понял: для того чтобы развиваться, мы должны заниматься чем-то более фундаментальным, более наукоемким», — рассказывает Михаил Элинсон. Этим «чем-то» стал первый отечественный рентгенохирургический аппарат — оборудование, позволяющее контролировать ход операции в режиме реального времени. «Рентгенохирургический аппарат может крутиться вокруг пациента, который лежит на операционном столе под наркозом, — объясняет Александр Элинсон. — Он дает хирургу возможность непосредственно в процессе операции сделать снимок любого органа в любой проекции и увидеть результат хирургических манипуляций на экране».
Никто из команды «Электрона» рентгеновской техникой до этого не занимался. Купить и разобрать импортный аппарат аналогичного назначения электроновцы тоже не могли — по их словам, это было безумно дорого. Однако неподъемная на первый взгляд задача бывших «оборонных» инженеров не испугала. Напротив, она добавила им драйва: рентгенохирургический комплекс был разработан и поставлен на производство всего за четыре месяца. «За такой короткий срок удалось создать новый аппарат целиком — сложнейшую систему, какие на тот момент умели делать всего несколько компаний в мире», — подчеркивает Александр Элинсон.
Доступа к импортной элементной базе для рентгеновской техники у российских производителей тогда не было, поэтому им пришлось все делать самим — и высоковольтное питающее устройство, и сложную механику для синхронных перемещений штатива, и усилитель рентгеновского изображения, и блок памяти, и систему управления. Своими силами изготовили также всю технологическую оснастку и даже кое-что из производственного оборудования. «Я называю это чудом в истории “Электрона”», — говорит Александр Элинсон.
В том же 1993 году «Электрон» получил заказ сразу на 30 свежеиспеченных комплексов: рентгенохирургический аппарат пожелали иметь в своих операционных хирурги-травматологи, трансплантологи, эндоскописты, кардиохирурги и врачи многих других специальностей. Так рентгенохирургическая техника стала вторым основным направлением деятельности компании.
Случившееся с «Электроном» «чудо» вполне поддается логическому объяснению. К моменту описываемых событий в коллектив «Электрона» влилось уже несколько десятков выходцев из КБ ленинградских оборонных предприятий, в том числе с «Позитрона», который делал видеотехнику и телевизионные приемники для оборонки и славился своими электронщиками. Это были не кабинетные конструкторы, которые, доделав очередную пачку чертежей, клали их на полку. Это были инженеры-практики, умеющие воплощать чертежи в «железе» — запускать свои разработки в производство под придирчивым надзором военпредов.
Когда проект создания рентгенохирургического комплекса уже прошел часть пути, к работе подключился Анатолий Мазуров, в то время начальник сектора телесистем для медицины ВНИИ телевидения, а ныне заместитель генерального директора «Электрона» по науке. С его приходом команда получила технологии рентгено-электронно-оптических преобразователей (РЭОП) — ключевого элемента рентгеновской техники, который сначала преобразует рентгеновское излучение в видимый свет, а затем свет — в электрический сигнал. Последний и дает на выходе «картинку». Таким образом в «Электроне» сформировался симбиоз нескольких сильных инженерных школ.
Вторая ключевая составляющая электроновского чуда — талантливый менеджер. Михаил Элинсон во времена ЛОМО руководил созданием передвижных телевизионных комплексов для Останкино — координировал масштабный творческий процесс, в котором участвовало огромное количество разработчиков из разных институтов и предприятий. Помимо управленческого опыта Михаил Элинсон обладал еще и несомненным даром лидера — вокруг него все срасталось, сшивалось и складывалось.
В 1998 году «Электрон» освоил выпуск рентгенодиагностических аппаратов. С ними компания заняла нишу, которую освободили три старых советских завода рентгеновской техники, не сумевшие выжить в рыночных условиях. Годом позже электроновцы сделали цифровой флюорограф — рентгенодиагностический аппарат для снимков грудной клетки.
С этими тремя линейками востребованного на рынке медицинского оборудования «Электрон» стал солидной высокотехнологической фирмой. «Мы были единственной на тот момент компанией в России, которая, продав аппарат, всего за неделю вводила его в эксплуатацию и обучала персонал. Оборудование других поставщиков могло простаивать месяцами — монтажники спивались в больницах, пытаясь заставить его работать», — вспоминает Александр Элинсон. В итоге за аппаратами «Электрона» выстроилась очередь, и на протяжении последующих пяти лет компания ежегодно удваивала объем продаж. К 2003 году он превысил сотню единиц техники в год.
Сделаем так, чтобы все заработало
На мировой рынок «Электрон» вышел благодаря разгулу в России туберкулеза. Во второй половине 1990-х Минздрав всерьез взялся за эту проблему и заказал отечественным производителям сразу несколько сотен флюорографов — чтобы оснастить ими все тубдиспансеры и поликлиники страны. «Электрон» выиграл несколько тендеров и под гарантированный государством спрос разработал для своего флюорографа цифровой CCD (Charge-Coupled Device) детекторов рентгеновского излучения.
Сейчас на основе детекторов этого типа делается значительная часть цифровой рентгеновской техники, а в то время цифровые технологии только-только начинали приходить в отрасль. В этом смысле минздравовская антитуберкулезная кампания случилась очень вовремя: «Электрон» создал цифровой детектор одним из первых в мире. За счет ряда технических преимуществ и относительной дешевизны он оказался вполне конкурентоспособным на мировом рынке. «В мире производства цифровых детекторов тогда только запускались, у многих производителей были серьезные проблемы со сроками поставок, а качество было крайне низким, — рассказывает Александр Элинсон. — У нас качество было достаточно высоким. При этом наш детектор был недорогим, он был обеспечен сервисом и потому пользовался хорошим спросом».
К 2007 году «Электрон» как поставщик цифровых CCD-детекторов стал признанным игроком мировой индустрии медицинской техники. «В рамках проекта “Здоровье” мы создали новое поколение цифровых CCD-детекторов и сегодня успешно продаем их по всему миру — от Западной Европы до Китая, — говорит Александр Элинсон. — По результатам прошлого года наша компания вышла на второе место в мире по количеству проданных устройств этого типа».
История борьбы с туберкулезом — пример четкой долгосрочной политики государства в отдельно взятой области здравоохранения. Здесь важно то, что госзаказ на флюорографы позволил частному бизнесу создать и запустить в серию продукт достаточно высокого технологического уровня. «Это пример, когда государство что-то долго и системно востребует, и этот спрос рождает промышленность, в промышленности появляются определенные инновации, и эти инновации могут быть использованы не только здесь, но и во всем мире», — говорит Александр Элинсон.
Вторым успешным экспортным продуктом «Электрона» стала услуга интегратора рентгеновского оборудования. Долгое время питерцы даже не догадывались, что это может для кого-то представлять ценность, тем более на мировом рынке: инженерам из советской оборонки способность «сделать так, чтобы все заработало» казалась само собой разумеющейся и даже банальной. Но, как оказалось, на рынке тяжелой рентгеновской техники, состоящей из модулей-кубиков разных производителей, эта функция в большом дефиците. «Мы все инженеры. Мы думали: собрать систему из комплектующих — ну что в этом может быть сложного?! Чтобы осознать, что эти наши умения могут быть самостоятельной компетенцией и эта компетенция очень востребована на рынке, нам понадобилось несколько лет», — признается Александр Элинсон.
Сегодня уже все в мире знают, что «Электрон» не простой поставщик компонентов: российские инженеры легко интегрируют сложные рентгеновские комплексы из своих и чужих модулей-кубиков, а в некоторых случаях берут на себя еще и функцию инжиниринга. В этих трех ипостасях компания присутствует на рынках 30 стран. «Покупая у нас один компонент, наши потребители получают еще и услугу интеграции, а в итоге — работающую систему. Плюс к этому мы одни из немногих поставщиков комплектующих, кто обучает персонал», — говорит Александр Элинсон.
Эта стратегия обеспечила компании прорыв: в 2010 году «Электрон» вошел в первую десятку ведущих мировых производителей комплектующих для рентгеновской техники (к тому моменту оборот компании достиг 50 млн долларов, а объем экспорта — 8 млн долларов). Став членом «клуба избранных», «Электрон» получил доступ к самым современным технологиям, созданным другими мировыми производителями, в том числе к ключевым, об отсутствие которых споткнулось уже немало российских энтузиастов, пытавшихся создать технику мирового уровня.
Располагая лучшими технологиями, «Электрон» смог успешно реализовать инновационный проект уже совсем другого уровня — создать первый отечественный ангиографический комплекс.
Рентген или жизнь
Ангиограф — это операционный рентгеновский комплекс, позволяющий визуализировать на мониторе все внутренние полости, в первую очередь кровеносные сосуды любого органа, включая сердце и мозг. Используя ангиограф, можно проводить хирургическое лечение самых распространенных патологий сосудов. К примеру, если в течение двух-четырех часов после сердечного приступа довезти человека до оборудованной ангиографом операционной и под его контролем провести ювелирную операцию — ввести стент в закупоренный тромбом или атеросклеротической бляшкой сосуд, некроза сердечной ткани (именно его в быту называют инфарктом) не случится. И потенциальный инвалид уже на следующий день уйдет домой практически здоровым человеком. То же самое можно сделать и для предотвращения инсульта, с той лишь разницей, что у человека с острым нарушением мозгового кровообращения на дорогу до ангиографа всего 40 минут — максимум час.
Как и в случае с рентгенохирургическим аппаратом, на новом витке своего развития «Электрон» взялся за самую трудную задачу. «Когда мы в очередной раз задумались о том, куда развиваться дальше, то пришли к выводу, что самое сложное, что существует сегодня в рентгенодиагностике, — это ангиография», — говорит Александр Элинсон. Техническая сложность ангиографа обусловлена высоким уровнем ответственности за жизнь пациента. «Ангиография — единственная технология в рентгене, которая напрямую связана с жизнью человека. Поэтому здесь очень высоки требования к надежности техники — если идет операция и что-то вдруг откажет — другой ангиограф из соседнего кабинета не прикатишь, — объясняет Александр Элинсон. — Отсюда необходимость резервировать электропитание и все, что связано с софтом: компьютерная программа не имеет права дать сбой».
Выглядит ангиографическая рентген-операционная весьма внушительно. Массивный блок высоковольтной электроники, генерирующей мощные импульсы; сложный излучатель, представляющий собой рентгеновскую трубку с вращающимся анодом, снабженную системой охлаждения; чувствительная электромеханика, отвечающая за слаженные перемещения составляющих комплекса друг относительно друга — эти и другие элементы конструкции ангиографа на порядок сложнее и на порядок дороже всего того, что «Электрон» до сих пор использовал в своих рентгеновских комплексах.
Делать такую технику способны единицы. «На мировом рынке, компаний, которые выпускают, к примеру, рентгенодиагностические аппараты, достаточно много — их количество исчисляется десятками, — говорит Александр Элинсон. — А если мы возьмем ангиографию, то здесь будет “большая четверка” — Siemens, General Electric, Phillips и Toshiba — и еще четыре-пять компаний, которые работают только на локальных рынках и продают очень мало».
Кубики для своих
«Электрон» потратил на создание первого российского ангиографа три года и более 100 млн рублей. Как и все подобные комплексы в мире, электроновский ангиограф на три четверти состоит из импортных компонентов — модулей-кубиков, которые «Электрон» как член «клуба избранных» смог заказать у ведущих мировых производителей — под свою, учитывающую российскую специфику, концепцию аппарата.
Это очень важный момент для тех, кто захочет повторить успех «Электрона»: на высокотехнологичном рынке быть «своим» — необходимое, но не достаточное условие. Нужно еще очень хорошо понимать, как устроена та новая система, на создание которой ты замахнулся, и как она будет работать. «Стандартных модулей-кубиков на рынке ангиографии не существует. Кубик любого назначения делают в одном варианте для Siemens, в другом — для General Electric, в третьем — для Phillips, и все они разные, — объясняет Александр Элинсон. — Вопрос в том, способен ли ты сформулировать, что конкретно нужно тебе. Если ты обладаешь достаточным уровнем компетенции, чтобы предъявлять требования к комплектующим, и можешь выдать спецификацию на тот или иной кубик, ТЗ и описание интерфейса — тебе его сделают без вопросов». А вот заявки типа «сделайте мне такой же кубик, какой вы делаете для Siemens» на этом рынке не проходят.
Для заказанных за рубежом модулей-кубиков в «Электроне» разработали систему анализа, обработки и визуализации изображения, а также систему управления всем комплексом — то есть создали «мозги», без которых высокие импортные технологии так и остались бы мертвым железом.
Инновационный проект оказался успешным: уже три электроновских комплекса спасают людей в больницах страны. Всего, по оценкам Александра Элинсона, в России сегодня эксплуатируется порядка 200–250 подобных систем импортного производства (цена зарубежных образцов начинается от 45–50 млн рублей, отечественный ангиограф стоит 35 млн рублей), а потенциальная емкость российского рынка ангиографии составляет две-три тысячи комплексов.
Неразвитость внутреннего рынка — основное ограничение, мешающее «Электрону» подняться еще на одну ступеньку в мировой иерархии производителей хайтека — стать глобальным поставщиком уже не комплектующих, а конечных систем, которые компания продает пока только на внутреннем рынке.
Опередить и удивить
Стратегическая цель «Электрона» — вывести на мировой рынок рентгеновские комплексы, в том числе ангиографические. Для этого нужны две вещи — сильная инновация и платежеспособный спрос на внутреннем рынке. «В слаборазвитые страны мы можем поставлять наши комплексы уже сегодня. Но, чтобы выйти с ними на высокоразвитые рынки, например в страны Европы, где ангиографические технологии уже стали рутиной — в любой больничке любого провинциального городка людям в предынфарктном состоянии давно ставят стенты, — их нужно чем-то удивить, преподнести им что-то новое», — утверждает Михаил Элинсон.
Удивить продвинутый Запад «Электрон» намерен принципиально новым цифровым приемником рентгеновского излучения. Для него на базе CMOS-технологии (CMOS — комплиментарный металл-оксидный полупроводник) уже создан опытный образец полупроводниковой матрицы. Именно CMOS-технология обеспечит новому детектору целый ряд преимуществ по сравнению с CCD: он будет отличаться высокой чувствительностью и сможет дать очень высокое разрешение «картинки» (следовательно, врач получит намного больше информации).
Еще одно важное достоинство инновационного устройства — быстродействие: оно сможет получать и обрабатывать изображения в режиме реального времени, что очень ценно, в частности, для проведения операций с использованием ангиографических комплексов. Кроме того, CMOS-технология позволит новому детектору самому выполнять ряд важных функций, в то время как его собратьям предыдущих поколений приходилось для этого подключать дополнительные внешние устройства. Например, контролировать дозу, избегая неоправданного облучения пациента. Это особенно важно в таких чувствительных областях, как кардиология, маммография и педиатрия.
Исследовательские работы на этом направлении были начаты еще в 2006 году — тогда перспективный технологический тренд разглядел Юрий Вейп, технический директор компании. Инженерное чутье не обмануло электроновцев: сегодня CMOS-технология детектирования и визуализации рентгеновского излучения считается самой передовой в отрасли. У «Электрона», который вложил в НИОКР несколько миллионов евро и уже имеет опытный образец CMOS-матрицы, есть шанс стать одним из мировых технологических лидеров в области применения цифровых плоскопанельных CMOS-детекторов в рентгеновской технике.
«Это направление новое не только для нас, оно для всего мира новое. И пока экспериментальные образцы такой матрицы огромных размеров — 24 на 30 сантиметров и 35 на 43 сантиметра — есть только у нас», — утверждает Александр Элинсон. Еще одну небольшую фирму, сделавшую нечто подобное, но на два уровня ниже «Электрона», в июне этого года купила компания Perkin Elmer, которая выпускает детекторы для всей техники General Electric. «Электрон» намерен выйти на мировой рынок с рентгеновскими комплексами на базе инновационного CMOS-детектора.
Дорасти до генерального электрика
На первых порах электроновцы намерены выступить в привычной для себя роли поставщика компонентов — вывести на мировой рынок инновационный детектор. После этого можно будет попытаться выйти в мир и с конечной системой на базе этого детектора. Логично выходить на мировой рынок сразу с ангиографом — лучше быть одним из десяти производителей, чем одним из сотни. И поле свободнее, и престижа больше. Но ангиографов «Электрон» сделал пока только три штуки, а для того, чтобы выстроить полноценное серийное производство, нужно выпустить минимум 100–150 таких систем.
Дело в том, что организация серийного производства в хайтеке обязательно предполагает создание оригинальных устройств для «автоматизации» тех специфических операций, которые на первых порах делаются вручную. Создаются такие устройства только своими силами, и делать это имеет смысл только в том случае, если собираешься выпускать продукт долго и помногу.
К примеру, под флюорографы электроновцы в свое время разработали и изготовили стенд для калибровки оптических линз (особое стекло для этих линз варят в Японии, заготовки из него делают в Германии, а обточку и финишную шлифовку — в Белоруссии). Теперь эта операция вместо 12 часов занимает всего 10–15 минут. Сами придумали и сделали нестандартное устройство для автоматической настройки собранных объективов: вместо рентгеновских лучей там используются обычные лампы накаливания. Именно такие на первый взгляд второстепенные элементы производственной инфраструктуры обеспечивают стабильное качество сложной техники и снижают ее себестоимость.
Обеспечить спрос на 100–150 столь дорогих систем может только государство. Как и в случае с туберкулезом, нужна долгосрочная государственная программа, нацеленная на предотвращение сердечно-сосудистых заболеваний и предполагающая оснащение лечебных учреждений страны ангиографами. Работая по госзаказу, «Электрон» смог бы отработать технологии, удешевить свою CMOS-инновацию и раскрутить серийное производство. А затем уверенно вышел бы на внешний рынок.
